Читать книгу "Вельяминовы. За горизонт. Книга 3 - Нелли Шульман"

пророка. Пауль сказал, что я выйду замуж, у меня будет много детей… – Максим нарочито небрежно поинтересовался:

– Ты не собираешься замуж? Тиква и Аарон следующей осенью устраивают свадьбу, а она всего на год старше тебя…

Аарон пока работал в бременском театре, ассистентом режиссера, но после женитьбы хотел остаться в Лондоне. Лаура вспомнила последнее письмо брата:

– Тиква переведется в Королевскую Академию Драматического Искусства, мне предлагают пост режиссера в Old Vic, то есть третьего режиссера. Мы побудем немного под твоим крылом, мамочка… – она заметила матери:

– Может быть, ты дождешься моего будущего племянника или племянницы… – Клара убрала конверт в резной ящик индийского комода:

– Как у тети Марты, – подумала девочка, – мама тоже хранит все письма семьи… – Клара отозвалась:

– Вряд ли, милая. У них карьера, жизнь у режиссеров и актеров кочевая… – она пощекотала дочь:

– Скорее ты выйдешь замуж на университетской скамье, как Сабина с Инге… – накрутив на палец темный локон, дрогнув длинными ресницами, Лаура исподтишка взглянула на Максима:

– Все девчонки в школе считают, что он в меня влюблен. Он краснеет, когда со мной разговаривает. Но он меня на год младше… – Лаура не интересовалась чувствами Максима Волкова:

– Я никогда не выйду замуж, меня ждет другая стезя… – родители не трогали ее вещи. В комоде девочки, среди нейлоновых чулок и белья, хранилась тщательно спрятанная переписка с матерью-настоятельницей обители бенедиктинок в Честере. Лаура познакомилась с главой монастыря на Рождество, на торжественной мессе в Бромптонской оратории:

– Я могу принять покрывало послушницы весной… – подумала Лаура, – не дожидаясь, пока мне исполнится шестнадцать. Сестры управляют закрытой женской школой, я получу аттестат, произнесу монашеские обеты и уеду в Рим… – в Риме жил отец Симон Кардозо. Лаура справилась с лихорадочным стуком сердца:

– У священников всегда есть экономки. Я его родственница, монахиня. Никто не удивится, если мы поселимся вместе. Потом… – она опустила голову, скрывая пылающие щеки, – потом что случится, то и случится. Иисус и Мадонна меня простят, я люблю только Шмуэля… – помахав рукой перед носом, разогнав табачный дым, Ворон щелкнул пальцами. Лаура встрепенулась: «Что?»

– Конь в пальто, – смешливо сказал баронет по-русски, – парни уминают сэндвичи и ржаную коврижку. Пошли, иначе герцог и будущий королевский адвокат ничего нам не оставят… – сбегая по скрипучей лестнице, Лаура быстро перекрестилась:

– Напишу святой матери, что я готова стать послушницей. Потом… – девочка остановилась на ступеньке, – потом Иисус укажет, что мне делать… – заставив себя улыбнуться, она пошла в столовую.

На крыше Королевского Терминала Лондонского аэропорта разбили сад с летним кафе и террасой. Зеваки приезжали сюда следить за взлетающими самолетами. Пока трансатлантические рейсы приходили в терминал Европа, но у границы территории аэропорта поднимались вверх стены будущего Терминала Океания. Звенела касса, теплый ветер шелестел афишами:

– Пушки острова Наварон. Захватывающая военная драма, смотрите в апреле во всех кинотеатрах страны… – твердое лицо Грегори Пека, стоящего у руля десантного катера, напомнило Киму Филби о Фельдшере, как звали в папках на Набережной капитана израильской разведки, Иосифа Кардозо. Филби видел фото парня:

– Его и близнеца, подавшегося в прелаты. Он сейчас сидит в Риме… – в газете, закрывающей Филби, сообщалось о скором начале судебного процесса над палачом еврейского народа Адольфом Эйхманом. Филби не сомневался, что Фельдшер участвовал в поимке нациста:

– Израильтяне молодцы, – одобрительно подумал он, – разыграли операцию как по нотам… – операция, предстоящая Филби, тоже требовала ювелирной точности. Газета, в общем, ему и не требовалась:

– Викинг меня никогда в жизни не видел, но осторожность не помешает… – напомнил себе Филби. За два столика от него устроилась красивая, молодая пара. Рыжеволосый парень в белой рубашке пренебрег галстуком. Он носил профессорский, как о такой одежде думал Филби, твидовый пиджак с заплатами на локтях. Мужчина курил не сигареты, а старую трубку, украшенную тусклым янтарем. Бережно усадив спутницу в кресло, он принес девушке кофейник и тарелку с кексом:

– Баттенберг, – услышав голос девушки, Филби зашуршал газетой, – Джо любит такую выпечку. Как ты думаешь, у них с Маргаритой все окончательно расстроилось… – Инге Эйриксен, дважды доктор, физики и математики, автор сотни научных статей и глава лаборатории в институте Бора, потер гладко выбритый подбородок:

– Судя по тому, что она здесь… – парень кивнул на взлетное поле, – а Джо сидит в Катанге, видимо, да. Хотя она не самолетом прилетит, у нее паром… – Филби предполагал, что будущая доктор Кардозо достаточно натряслась в самолетах:

– Из Африки даже сейчас путь неблизкий… – он искоса взглянул на часы, – не говоря об Америке… – прослушку в особняк в Хэмпстеде было никак не поставить, однако из московской шифровки Филби знал о приезде мистера Эйриксена и своего подопечного, мистера Авербаха. Он не собирался спрашивать, от кого русским попали эти сведения:

– Понятно, что я не один крот на Набережной… – Филби все чаще и чаще чувствовал себя не кротом, а крысой в мышеловке, – но мне надо уходить, пока меня не вывели на чистую воду… – несмотря на многочисленные проверки, Филби не доверял секретному этажу Набережной:

– Герцога Экзетера, наверняка, расстреляли, – подумал он, – но это ничего не меняет. Я уверен, что проклятый М, кем бы он ни был, не оставит меня в покое… – поторговавшись с Москвой, Филби выбил себе разрешение на прекращение работы. Он исподтишка рассматривал смелое платье спутницы доктора Эйриксена:

– Не я один, – понял Филби, – вся терраса ее разглядывает…

Пожилые дамы неподалеку неодобрительно зашептались. Девушка спокойно курила сигарету в серебряном мундштуке. Она коротко стригла кудрявые волосы цвета темного каштана. Даже в апреле стройные ноги без чулок блестели ровным загаром. Пурпурное платье облегало хрупкие плечи, вырез на спине обнажал острые лопатки. Сапоги она носила тоже пурпурные, выше колена:

– Платье вообще почти ничего не прикрывает, – хмыкнул Филби, – то есть внизу. Дам, кажется, сейчас хватит удар… – он приехал в Лондонский аэропорт, дождавшись звонка на его безопасную квартиру в Сохо:

– Викинг с женой решили встретить моего подопечного и миссис Адель, звезду оперной сцены… – проходя через терминал, Филби заметил слоняющихся без дела газетчиков, – они даже на лимузине сюда приехали… – Филби давно понял, что Авербах, подбиравший в детстве окурки и питавшийся объедками, не может устоять перед богатством:

– Советский Союз предложит ему такой гонорар за гастроли, что он пойдет в Москву пешком. Но Эйриксен другое дело… – о будущем приглашении доктора Маргариты Кардозо на научный симпозиум Филби не волновался:

– Она молодой ученый, она не откажется от такой перспективы… – в переговорах с Москвой он резонно заметил, что Викинг вряд ли клюнет на приманку:

– В конце концов, именно из-за русских его жена стала инвалидом и потеряла ребенка… – хотя миссис Эйриксен выглядела отлично и даже почти не хромала, Филби все равно скептически относился к плану операции:

– Но здесь нужна ювелирная точность, это правда. Надо дождаться моего подопечного, действовать я буду через него… – динамик захрипел:

– Уважаемые встречающие. Совершил посадку рейс авиакомпании British Airways из Нью-Йорка… – доктор Эйриксен подал руку жене:

– Сейчас увидим Еву, наконец-то не на фотографиях… – подождав, пока они скроются в лифте, Филби предпочел спуститься по лестнице.

Авербах припарковал двухместный Maserati 3500 GT, цвета голубиного крыла, с номерной табличкой: «MOZ ART» на стоянке у вокзала Марлебон. Он выкурил виргинскую сигарету, пуская дым в окно. Сиденья в Maserati обтянули кремовой замшей, в салоне пахло спокойствием и богатством. Генрик мог дойти сюда пешком, оставив машину в подземном гараже их дома в Найтсбридже:

– У Адели сегодня репетиция в Ковент-Гарден, – напомнил себе Тупица, – она может заглянуть на квартиру, спуститься в гараж. Ей покажется странным, что я отправился куда-то без машины… – уезжая утром из Хэмпстеда, Генрик отговорился банковскими делами:

– Хорошо, что я не стал врать о встрече с мистером Бромли, – криво улыбнулся он, – я вовремя вспомнил, что его контора закрыта на пасхальные каникулы… – банки еще работали, ничего подозрительного в отлучке Генрика не было. Он